19 августа 1991 года закончилось мое детство

Алексей Шматко и моя мама Шматко Вера Михайловна, 19 августа 1991 года, Москва

Лето 1991 года мы проводили у моего дяди Володи, младшего брата моей мамы в Таллине. Я уже второй раз был в Таллине и очень полюбил этот город. Полюбил холодное Прибалтийское лето, спокойных и сдержанных эстонцев. Таллин был островком Западной Европы в СССР. Поражало все от наличия многих товаров в магазинах и услужливости работников торговли до множества кафе где можно было выпить кофе с мороженным или кока-колы. Мне было всего 14 лет.

Наши Таллиннские каникулы подошли к концу 18 августа 1991 года, когда у нас был обратный билет домой. Мы сели в поезд и отправились в Москву.

Обычно утро в поездах на подъезде начинается одинаково, я тысячу раз проделывал одни и те же процедуры утром в поезде. Встал, пошел в туалет, умылся почистил зубы и заказал себе чая в классическом стакане с подстаканником. Но тут с утра все пошло не так. Утро 19 августа 1991 года было совсем другим. Радиоточка транслировала «Лебединое Озеро» Чайковского вперемешку с какими-то непонятными выпусками новостей состоящих из непонятных и ужасных на слух аббревиатур ГКЧП. Народ что-то активно обсуждал вполголоса. Чувствовалась нервозность в воздухе.

Мы прибыли на Ленинградский вокзал рано утром и до отправления вечернего поезда на Кузнецк у нас был целый день. Нужно было как-то его скоротать, и мы решили, как все туристы посетить центр Москвы.

Проехав несколько станций метро до «Охотного Ряда» который в то время, по-моему, назвался толи Площадью Маркса, толи Проспектом мы попали совсем в другую Москву. Все переулки в районе Тверской и Манежки были забиты военными грузовиками и БТРами. Солдаты сидели в технике в полном боевой экипировке. Кругом ходили тысячи зевак. Кто-то пытался общаться с солдатами. Была странная атмосфера, когда жители города не понимали, что делают тут солдаты с оружием, да собственно и простые солдаты сами не понимали, что они тут с оружием делают. 

Когда мы вышли на Манежную площадь мы увидели нечто. Надо сказать, что Манежная в то время не была еще застроена дурацкими фонтанами с конями и торговыми центрами, а представляла из себя огромную площадь. И на этой площади стояло, как мне показалось миллион человек. Я до этого не видел одновременно столько людей. Зрелище было потрясающее.

Мы реально не осознавали и не понимали, что происходит и по туристической традиции пошли на Красную Площадь. Конечно Красная была закрыта, но неожиданно оказался открытым Александровский сад. Мы зашли в сад и просто упали от неожиданности, когда увидели надпись на Кремлевской стене чуть дальше памятника «Неизвестному Солдату». Представьте себе надпись буквы, у которой высотой 3-4 метра «ХУНТЕ НЕТ». Кремль понятно тоже оказался закрыт для туристов, и мы решили уходить оттуда. Между Александровским садом и Манежем стояли заблокированные троллейбусы и мне удалось забраться на один из них и осмотреть всю площадь. Зрелище было феноменальное. Тут до всех наконец-то дошло, что находится тут становится опасно и мы решили покинуть это место. По дороге у метро мне удалось пообщаться с несколькими иностранцами которые стояли в толпе и не могли прочитать надписи на асфальте. Я помог перевести надписи на английский. Это был мой первый опят общения с иностранцами.

Мы благополучно уехали домой с Казанского вокзала и на следующий день уже были дома.

Первое же делом нам позвонил дядя Володя из Таллина чтобы удостоверится, что мы приехали домой и с нами все хорошо. Он был сильно взволнован. Я вообще не мог представить дядю Володю волнующимся. Человек, который бросил на втором курсе Пензенский политех, уехал поступать в Клайпедскую мореходку, служил в Германии и был два года в командировке в Анголе просто не может нервничать и переживать. Он рассказал, что в Таллине тоже войска и его знакомые эстонцы буквально плачут и говорят, что всех отправят в Сибирь валить лес опять. Эстонцы хорошо помнят Сталинскую депортацию. Оказывается, даже у нас в Кузнецке была знакомая Эстонка тетя Майя, которая в свое время была депортирована из Эстонии и осела в Поволжье. Дядя Володя был и остается для меня примером того какой должен быть мужчина, но тогда даже он плакал. В стране произошел перелом. Вдруг все увидели страшное эхо Сталинской эпохи, когда вся страна была в постоянном напряжении и страхе.

Собственно, это, наверное, и был последний день моего детства.

Такие дела…