"С Андреем Машковым я познакомился в 2004–05 годах, мне его представил наш общий знакомый Вадим Кувшинов, который порекомендовал его как юриста для решения проблем в суде по моей квартире в ОАО АК “Домостроитель” которые незаконно похитили (переписали на себя документы) мою квартиру по адресу: Пенза, ул. Антонова 27–106. Со своей задачей он справился, она сказал, что он договорился с судьей по этому делу и я заплатил ему и для передачи судье по 50 000 рублей.
После этого я порекомендовал моей матери Шматко Вере Михайловне кандидатуру Андрея Машкова на должность в принадлежащей ей проектно-строительной компании ООО “Волгогазпроект” на должность исполнительного директора. С зарплатой и долей от заключенных сделок.
До мая 2007 года я работал в Пензенском филиале ООО “Межрегионгаз” (Газпром) - Пензарегионгаз - метрологом первой категории. Соответственно я не имел физической возможности участвовать в работе ООО “Волгогазпроект” так как я находился на работе с 9–00 утра до 18-00 вечера и часто находился в командировках по области и за пределами области, в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Арзамасе, Самаре, Саратове и так далее. Непосредственного участия в управлении ООО “Волгогазпроект” я принимать не мог по объективным причинам, собственно, поэтому мной для управления и работы с клиентами был и приглашен Андрей Машков. Моя роль сводилась к тому, что я обладая знаниями и оперативной информацией о всех запрашиваемых разрешениях на использование газа как вида топлива договаривался с хозяевами объектов газификации, а далее всю работу по заключению контрактов и выполнению проектно-строительных работа брали на себя директор ООО “Волгогазпроект” Шматко Вера Михайловна и исполнительный директор Машков Андрей.
Более-менее посвящать себя работе в ООО “Волгогазпроект” я смог после того как уволился в мае 2007 из ООО “Пензарегионгаз” и перешел на должность заместителя директора в ООО “Волгогазпроект”. Но в этом случае я много был в командировках в Москве и Нижнем Новгороде занимаясь привлечением крупных проектов таких как проектирование Автоматизированной Коммерческой Системы Учета Газа (АСКУГ) для ООО “Межрегионгаз” (дочка ОАО “Газпром”). Контракт был в итоге, и мы начали разработку системы в 2008 году.
Мои родители Шматко Вера Михайловна и Шматко Игорь Иванович имели, несмотря на заявления следователей о том, что они якобы были фиктивными директорами компании ООО “Волгогазпроект”, огромный опыт ведения бизнеса еще во время СССР. После подписания закона о кооперации в 1988 году моя мама устроилась на должность главного бухгалтера одного из первых кооперативов в Кузнецке “Веста” владельцем которого был Валерий Кочкин. А папа создал кооператив “Мицар”, который занимался выпуском радиоэлектронной продукции его собственной конструкции. Так что мои родители имели очень большой опыт ведения бизнеса еще со времен СССР и называть их номинальными директорами это просто неправильно. В частности моя мама Шматко Вера Михайловна была опытным главным бухгалтером, ответственным за ведение бухгалтерской отчетности в крупнейших частных предприятиях на протяжении более 15-ти лет на момент 2004-05 годов.
В ходе суда 2004–05 с ОАО АК “Домостроитель” Андрей Машков познакомил меня с оперативным сотрудником отдела милиции Управление экономической безопасности и противодействия коррупции УМВД России по Пензенской области по адресу г. Пенза, ул. Кирпичная 22 Нерусиным Михаилом (как выяснилось потом он был родственником преступного авторитета Игорь Козин по кличке “Пожарник”).
Машков сказал, что так как у нас начали появляться большие заказы и начал проходить огромный объем денег, нам нужно иметь “крышу”, как и у ментов, так и у преступного мира. А по словам Машкова Михаил Нерусин мог решать вопросы и с правоохранительными органами, так как сам был оперативным сотрудником УБЭП УМВД по Пензенской области, так и с преступным миром через своего двоюродного или троюродного брата Игоря Козина “Пожарника”.
Нерусину я передавал ежемесячно по 1000 тыс. долл. (тогда по курсу около 30 тыс. рублей) за общую помощь в решении проблем с проверками со стороны его ведомства. Еще я знаю Машков передавал Нерусину суммы за разовые услуги.
В то время когда я работал в ООО “Пензарегионгаз” Михаил Нерусин обращался ко мне с просьбами помощи в газификации коттеджей своих знакомых и покровителей. Ну чтобы быстрее оформили проектную документацию и ускорить монтаж газового оборудования. В один из дней лета 2005-6 годов (точнее не помню) Нерусин обратился ко мне с просьбой как можно быстрей оформить все необходимые документы по дому принадлежащему судье Пензенского Гарнизонного Суда Цымбалу Александру Витальевичу. Согласования котельных в жилых домах не входило в мои обязанности и поэтому я позвонил в техотдел ОАО «Менат» (Горгаз, г.Пенза) и попросил технического директора оформить все быстро, без лишней бюрократии. Все было сделано.
В частности, я обратился к Нерусину после обысков 4 июля 2006 года которые были проведены на квартире Кирилла Машкова (директор и хозяин ЗАО “Инвест-Холдинг”) и еще ряда людей, связанных с Андреем Машковым. По-моему, они также проводили или пытались провести обыск.
Обыски были связаны с попыткой возмещения НДС фирмой ЗАО “Инвест-Холдинг”, который Машков Андрей и Кирилл предприняли, покупая и продавая фиктивное оборудование, которое располагалось на маслозаводе ООО Фирма «Рамис» которой руководил Владимир Касимовский. Я, моя мама и Касимовский не были осведомлены о том, что оборудования на самом деле не существовало в природе.
Мою маму вызвали на допрос несколько раз обвиняя по этому сфабрикованному делу (впоследствии обвинения с нее были сняты). Машков и я обратились к Михаилу Нерусину с просьбой о помощи в закрытии этого сфабрикованного уголовного дела. Сначала Нерусин сказал, что дело уже возбуждено, и он не имеет никаких рычагов влияния на следователя и более того он сказал, что следователь Ажнакин (если я не ошибаюсь) замначальника следственного отдела очень принципиальный и он на него не может повлиять. Но Нерусин придумал достаточно просто решение проблемы устранения следователя из дела. Он попросил 200 тыс. рублей, которые я ему передал, и после этого он выкрал из кабинета следователя два тома уголовного дела по ЗАО «Инвест-Холдинг» и передал их моей матери. Он попросил один том из украденных им у следствия отправить анонимно в Прокуратуру Пензенской области с пояснением, что что пьяный следователь потерял этот том на улице. Мама попросила какую-то свою знакомую сходить в Пензенскую областную прокуратуру и все рассказать, как велел ей Нерусин. Через какое-то время следователя Ажнакина (если я не ошибаюсь) уволили, а следствие передали другому следователю, который был хорошим знакомым Нерусина. Вскоре дело было закрыто.
После решения вопроса с закрытием уголовного дела по ЗАО «Инвест-Холдинг» Андрей Машков и Михаил Нерусин стали меня уговаривать, что мне нужна серьезная крыша от руководства Пензенского УФСБ. Они мотивировали это тем, что обороты компании растут очень сильно и рано или поздно мы привлечем нездоровое внимание бандитов или правоохранителей. Я им много раз говорил, что я ничего противозаконного не делаю и не желаю платить «крыше» деньги.
С 2005 по 2007-08 года Машков обращался ко мне несколько раз за тем, чтобы я помог ему оформить кредиты в московских банках. Он знал, что Газпром проводил зачеты (это была нормальная деловая практика в период тотальных неплатежей в конце 90-х и начале 2000-х) и у меня есть связи в московских банках. Машков был профессиональным внешним управляющим, и он мотивировал тем, что эти сделки нужны для создания дебиторской задолженности на фирмах, которые он банкротил. У меня это не вызвало никаких вопросов, так как это была нормальная деловая практика в то время. Я связался со знакомым управляющим банка в Москве и объяснил схему, на что он сказал, что это возможно и объявил официальную цену, которую банк возьмет за эти транзакции. Это был банк «Межпромбанк».
Я приехал с Машковым для совершения операции в Москву, встретился с руководством банка, управляющий выделил специального сотрудника который проверил все документы, в том числе и в службе безопасности банка. Операция была проверена СБ «Межпромбанк» и к законности не было претензий. У меня не возникало сомнения что за этим может стоять что-то незаконное. Я сейчас не помню точные суммы, но для ООО ИПП “Энергия” директором который был Андрей Машков кредит был одобрен более 30 млн рублей. Далее я не в курсе, чего и как было с этой сделкой.
Через несколько месяцев в 2006 году Машков снова обратился ко мне с просьбой оформить еще один кредит - в этот раз уже на компанию ООО «Промышленные силовые установки», директором которой был двоюродный брат Михаила Нерусина - Антон Нерусин - в сумме около 100 млн. рублей. Я обратился в тот же банк и они, проверив все материалы по сделке (в том числе в службе безопасности), одобрили такую сделку. После совершения сделки я не знаю, что там происходило.
Еще через примерно год Андрей Машков попросил договориться с московским банком о еще одном кредите, но в это раз мне порекомендовал другой банк ООО «Центркомбанк», где мы по той же схеме после проверок у юристов банка и СБ банка подписали кредитное соглашение. В данном случае это была компания ООО «АВТ», где директором была Олеся Сафронова гражданская жена Андрея Машкова. Сумма кредита была около 200 млн рублей. Как и в предыдущие разы банк провел все надлежащие проверки и у банка не было вопросов в законности сделки, хотя они видели все договора на все операции.
Впоследствии из разговоров с Андреем Машковым, Русланом Виноградовым, Олегом Пантюхиным и Михаилом Нерусиным я накопил информацию и понял, для чего были нужны эти кредиты, которые они просили меня оформить.
А в начале весны 2008 года Андрей Машков и Михаил Нерусин пригласили меня на встречу в здание Пензенского Гарнизонного Военного суда на Западной поляне. Они сказали, что я уже стал очень серьезным бизнесменом, получив заказ на 20 млн. долл. от Газпрома на создание системы Автоматизированной Коммерческой Системы Учета Газа (АСКУГ) в Европейской части России и мне нужна надежная «крыша», чтобы защищаться от криминала и коррумпированных сотрудников правоохранительных органов.
Меня пригласили в кабинет председателя Пензенского гарнизонного суда Александра Цымбала. В кабинете был Александр Цымбал и заместитель начальника УФСБ по Пензенской области Николай Антонов. Они начали вести со мной типа дружескую беседу, объясняя, что, мол, ты дорос до такого объема, что обязан отдать половину своего бизнеса ему Антонову и Губернатору Пензенской области Василию Бочкареву. И когда я отдам, у меня больше не будет никаких проблем, если кто посмеет на тебя покуситься, то они меня защитят и помогут мне «спокойно жить». Мне предложили назначить заместителя по безопасности из отставного сотрудника ФСБ-КГБ через которого бы я ежемесячно передавал Николаю Антонову и Василию Бочкареву половину прибыли от работы компании.
Я все вежливо выслушал и под предлогом, что мне нужно подумать ушел. Я был уверен, что я не совершаю и не совершал ничего противоправного, и это было просто вымогательством. После этого я уехал в спешном порядке в Москву, чтобы не попадаться этим людям на глаза, думал, что они меня забудут, и одновременно у меня было много дел с заказчиками в Москве.
Второй раз Михаил Нерусин организовал мне встречу в Николаем Антоновым в поезде Сура по дороге в Москву весной - летом 2008 года. Я собирался в поездку в Москву, купил билеты в вагон СВ поезда «Сура» (сейчас уже точно не помню 10 или 11). Мне набрал Михаил Нерусин и я сказал, что я еду в Москву на «Суре». Он сказал, что оказывается сейчас как раз едет Николай Антонов тем же поездом, но в соседнем вагоне в Москву. Мол иди сходи к нему с коньяком и реши все вопросы. Типа станешь под его крышу и у тебя не будет вообще проблем. Он очень долго уговаривал меня сходить, но я всячески отказывался. Через некоторое время, ко мне в купе постучались и пришел сам Николай Антонов. Начал разговор о том, что мол ну сколько можно от меня бегать, типа зачем ты «ссышь против ветра» и прочее. Он настаивал, чтобы я передал контроль над половиной компании его человеку и тогда у меня будет спокойная жизнь. Что я смогу творить чего хочу и мне за это ничего не будет. Что мол можно будет “осваивать бюджетные деньги” на газификации и зарабатывать в разы больше, чем я сейчас делаю. Я не хотел участвовать в этих преступных операциях и отказал. Он очень был расстроен и выходя сказал, что я пожалею и не таких еще ломали.
Машков и Нерусин несколько раз мне звонили и спрашивали, что я решил с предложением Николая Антонова, и когда я начну им отдавать деньги и перепишу на их человека половину компании.
Я старался несколько месяцев торчать в Москве, но однажды летом я вернулся в Пензу. Это был один из дней лета 2008 года, когда я вечером договорился с Андреем Машковым, что я отгоню машину моей жены Mitsubishi Lancer на станцию техобслуживания Сура-Моторс в Заводском районе, а он потом заберет меня оттуда на машине на работу. Но с утра я попросил отца подменить меня и отогнать машину на станцию. Через некоторое время отец мне сообщил что его остановил сотрудник ГАИ Чапаев за якобы поддельное водительское удостоверение, и отца доставили в Октябрьский отдел милиции по адресу г. Пенза, ул. Ленина, 24 «а». Я пригласил отцу адвоката и через некоторое время приехал за ним на машине, он дал какие-то показания. У него изъяли удостоверение - после экспертизы оно оказалось подлинное. И на этом все было закончено.
Через некоторое время, может 5-7 дней, когда я ехал в Москву мне на телефон поступил звонок от следователя прокуратуры Алексея Суменкова, который пригласил меня к себе на опрос или допрос, на что я сказал ему когда я вернусь из Москвы я обязательно приду к нему.
После возвращения из Москвы я пришел на допрос к следователю Суменкову, и он мне рассказал, что якобы я избил сотрудника ГАИ Чапаева и тот написал на меня заявление в прокуратуру. Понятное дело, я не избивал сотрудника ГАИ и более того, у него даже не было экспертизы и каких-либо телесных повреждений, никаких фоток якобы рваной формы и прочего. Так получилось, что моя жена Елена Шматко училась в одной группе со следователем Суменковым, и я попросил ее с ним встретиться, у них были хорошие отношения, и они встретились в здании прокуратуры. После встречи с Суменковым Елена рассказала мне, что приказ возбудить дело против Алексея пришел ему от прокурора Октябрьского района Виталия Меликяна и что он бы с радостью все бы прекратил тем более и преступления как такового не было, нет повреждений, нет свидетелей, и по всем материалам видно, что Алексея не было на месте событий. А единственный свидетель якобы драки Алексея с Чапаевым — это таксист из одного села с Чапаевым, и они явно знакомы и сговорились.
После этого я попросил своего знакомого в Пензенской областной прокуратуре Илью Чудинова (он мой земляк из Кузнецка), чтобы он поговорил с Виталием Меликяном чтобы прекратить это сфабрикованное дело. Причем через некоторое время даже сам Чапаев написал заявление, которое есть в деле о том, что вообще не было у него никакой драки со мной.
Илья Чудинов пошел на встречу к Виталию Меликяну и после нее рассказал, что Меликян в жесткой форме отказал ему в закрытии дела, несмотря на то, что Чудинов фактически его начальник из областной прокуратуры. Меликян рассказал Чудинову, что фабрикация уголовного дела против Шматко это приказ заместителя начальника УФСБ по Пензенской области Николая Антонова, и чтобы лучше всего пусть Алексей идет и ему платит деньги за решение проблемы.
Примерно в это же время, может уже осенью 2008 года, точнее не помню, Елена Бондарева обратилась ко мне с тем, что ее вызвал на допрос Михаил Нерусин и, угрожая возбуждением уголовного дела, под каким-то предлогом вымогал у нее сумму денег около 200 тыс. рублей. Я обратился также к Илье Чудинову из областной прокуратуры, который дал мне телефон оперативника Андрея Чураева из пензенского УФСБ. Я передал этот телефон Елене Бондаревой, и она созвонилась и рассказала о том, что сотрудник милиции вымогает у нее деньги. Как сказала мне потом Елена сотрудники УФСБ по Пензенской области дали ей меченные купюры и диктофон и отправили на встречу к Михаилу Нерусину. После чего его задержали за взятку, но через некоторое время его отпустили и не возбудили уголовное дело. Но Михаила Нерусина уволили из милиции после этого. Как я узнал впоследствии заместитель начальника УФСБ по Пензенской области Николай Антонов дал приказ отпустить Нерусина и не возбуждать дело.
Осенью 2008 года Андрей Машков пришел ко мне домой и начал меня убеждать в том, что мне нужно срочно начать сотрудничать с Николаем Антоновым, а то они создадут мне очень много проблем и скорее всего посадят в тюрьму. Машков напился, вел себя агрессивно, напал на меня, ударил ножом в живот после чего я на скорой помощи был доставлен в больницу Скорой помощи.
Машкова объявили в розыск, так как он скрылся с места происшествия, когда понял, что я упал после его удара ножом, и у меня потекла кровь.
Это было в пятницу, и все выходные его не могли найти. Вместо этого он в понедельник утром (находясь в розыске) пошел в прокуратуру Октябрьского района и дал признательные показания о том, чтобы он видел, как я якобы избил сотрудника ГАИ Чапаева, хотя ни его ни меня там не было.
Через некоторое время он (летом 2009 года) пошел в УФСБ по Пензенской и написал заявление о якобы похищении мной около 800 тыс. рублей при возмещении денег из бюджета в виде НДС. В январе 2010 года УФСБ по Пензенской области провели обыски у меня в офисе и дома у меня и родителей. После этого ко мне несколько раз домой и в офис приходил оперативный сотрудник УФСБ по Пензенской области Андрей Чураев с поручением от заместителя начальника УФСБ Николая Антонова с тем, чтобы я переписал на них компанию и начал платить деньги в виде ежемесячной дани. Они обещали, что если я буду платить им деньги, то я в этом деле буду свидетелем и не буду привлечен к ответственности.
Я отказался, так как я был невиновен. Как выяснилось уже в процессе, Машков под крышей Пензенской налоговой и УФСБ организовал схемы по фиктивным банкротствам предприятий Пензенской, Саратовской и соседних областей, а также хищение в огромных масштабах НДС из бюджета.
Основные возмещения они проводили через налоговую Ленинского района г. Пензы, где начальником был Олег Пантюхин. С Олегом Пантюхиным их познакомил их общий знакомый Руслан Виноградов. Они еще задолго до знакомства со мной как оказалось проводили схемы фиктивного возмещения НДС через Ленинскую налоговую инспекцию города Пензы.
В итоге в июле 2010 года я был арестован УФСБ по Пензенской области и помещен в СИЗО-1 г.Пенза. Я регулярно подвергался пыткам со стороны сотрудников УФСБ по Пензенской области - следователя Валерия Токарева, оперативника Андрея Чураева и также неизвестных мне членов следственной группы УФСБ и конвоиров из УФСБ, а так же сотрудников СИЗО 1.
Особенно сильно я был избит 14 июля 2010 года когда я вернулся из Октябрьского суда меня вывели оперативные сотрудники СИЗО-1 (я находился в двухэтажном корпусе из белого кирпича на втором этаже) в свою комнату, где нет видеонаблюдения и сильно избили с помощью дубинок и ног. У меня до сих пор остались следы пыток на теле. Также хочу добавить, что утром 14 июля 2010 года, когда я находился на судебном заседании в Октябрьском суде города Пензы, конвоировавшие меня, сотрудники УФСБ угрожали мне табельным оружием, если я не перестану писать разные протесты и ходатайства в суд. Один из конвоиров в коридоре суда достал из кобуры свой табельный ПЯ (пистолет Ярыгина, второй был вооружен ПМ- пистолетом Макарова) и приставил мне его к голове сказав, что если я не перестану им портить жизнь своими жалобами, то они меня пристрелят тут при попытке к бегству.
После этого на следующий день я через своего адвоката Руслана Билана передал в прокуратуру Октябрьского района заявление о том, что подвергался пыткам. Я знаю, что комиссия из прокуратуры приезжала в СИЗО 1 для проверки, но меня от этой комиссии спрятали, переведя в другой корпус.
В один из дней после моего избиения 14-го июля 2010 года после того, как приехала проверка из прокуратуры в СИЗО, оперативные сотрудники СИЗО открыли мою камеру (второй этаж так называемого нового корпуса из белого кирпича) и завели ко мне в камеру двух «авторитетных» заключенных. Один из них был так называемый «смотрящий» по СИЗО, а второй “смотрящий” по корпусу, в котором я находился. Эти два заключенных начали меня запугивать физической расправой, если я срочно не заберу заявление о пытках, которое я отправил в прокуратуру Октябрьского района г. Пензы. Они обещали, что если я этого не сделаю, то меня убьют. Они сказали, что их прислала администрация СИЗО, и без их помощи они не смогли бы оказаться в моей камере, им ее открыли охранники по приказу начальника СИЗО. Угрозу я воспринял серьезно.
В СИЗО приехала проверка из прокуратуры Октябрьского района г. Пенза, но администрация СИЗО решила спрятать меня от проверки и перевели в общую камеру так называемого строго корпуса. Самое интересно, что я находился в СИЗО до 18 августа 2010 года и следователь, который обязан был меня опросить в рамках материала проверки так меня ко мне и не пришел. Позже я узнал о том, что мое заявление отписали следователю Алексею Алексееву. А не пришел он ко мне потому, что его уволили в это же время из-за того, что он совершил кражу дорогих часов и денег с места убийства пензенского предпринимателя Алексея Басова (https://www.penzainform.ru/news/incidents/2009/04/15/rassledovanie_ubijstva_kommersanta_prodolzhaetsya.html) на которое он выезжал до этого.
Как мне передал потом Владимир Колесин (мой адвокат, а в прошлом начальник следствия прокуратуры Октябрьского района) этот факт всплыл на совещании у начальника СКР по Пензенской области Олега Трошина, когда тот увидел на руке у следователя СКР Алексея Алексеева золотые часы, снятые им с трупа Басова. Ну понятно, что Трошин не стал поднимать шум и возбуждать уголовное дело против следователя Алексеева и решил его по-тихому уволить.
После этого поняв, что лучше откупиться от сотрудников УФСБ, чем умереть тут или потом в тюрьме. В один из своих допросов в кабинете следователя УФСБ Валерия Токарева он дал мне мой телефон и потребовал, чтобы я звонил своим друзьям и родным, чтобы те привезли ему 500 тыс. рублей для того, чтобы меня отпустили с условным сроком. Я согласился, ибо понимал, что я не выживу еще несколько месяцев в СИЗО. В частности, я звонил своему знакомому Сергею Ванину (родному брату прокурора Первомайского района Игоря Ванина) с просьбой привезти мне деньги для передачи взятки вымогаемой следователем УФСБ по Пензенской области Валерием Токаревым. Моя мама привезла 500 тыс. рублей и передала их Токареву прямо в его рабочем кабинете, после чего Токарев сказал, чтобы я написал чистосердечное признание и после этого меня отпустит из СИЗО. Но после этого Токарев потребовал, чтобы привезли еще 500 тыс. для судьи, которая будет выносить решение, по-моему, делу. После того, как моя мама передала судье Октябрьского суда г. Пенза Жанне Мельниковой 500 тыс. рублей, и я признал полностью вину, они провели суд в особом порядке, и я был отпущен из СИЗО с условным сроком.
В ходе нахождения в СИЗО-1 Пензы и следственных действий я регулярно подвергался пыткам со стороны следователя УФСБ по Пензенской области Валерия Токарева и оперативного сотрудника УФСБ по Пензенской области Андрея Чураева, а также неизвестных сотрудников УФСБ по Пензенской области. Пытки проходили в здании УФСБ по Пензенской области (Пенза, ул. Московская 72 “а”) в кабинете следователя или в клетке, где я ожидал следственных действий после доставки меня из СИЗО. Также пытки и угрозы проводились по дороге из СИЗО-1 в здание УФСБ по Пензенской области, когда меня возили на Газели принадлежащей УФСБ. Иногда меня возили в “стакане” для перевозки заключенных в задней части “Газели”, а иногда в салоне Газели, где оперативные сотрудники проводили со мной “беседы” по дороге. Применяли угрозы и физическую силу, угрожали оружием и что убьют меня при попытке побега. В частности, они останавливались под Сурским мостом, недалеко от завода газированной воды “Исток”, отводили меня подальше от дороги в лесопосадку ближе к реке и угрожая оружием имитировали мой расстрел с объяснением, что за то, что они меня пристрелили при попытке побега им еще и медали дадут. Так же меня регулярно избивали, в частности следы пыток были зафиксированы экспертизой, проведенной медиками из Оксфордской специализированной клиники.
В частности, в ходе следствия мои адвокаты ходатайствовали о проведении для меня и других фигурантов дела детектора лжи, но следователь Токарев отказал в проведении, о чем вынес соответствующее постановление.
В ходе очной ставки с Андреем Машковым когда он заявил, что “он вообще не знает что такое возмещение НДС” я заявил, что он является директором компании ЗАО “Энергия” которая возместила из бюджета 5 млн. рублей через ленинскую налоговую инспекцию г. Пенза (Это стало известно мне в ходе совместного расследования деятельности банды Машкова-Пантюхина с оперативником Алексеем Ионовым). Я заявил, что Андрей Машков на самом деле является организатором банды под покровительством коррумпированных сотрудников УФСБ по Пензенской области, но следователь Токарев заявил, что это не относится к событиям расследуемого им дела и он не будет вносить мои слова в протокол очной ставки. В результате Андрей Машков в 2013 году был осужден за эти преступления, а дело было возбуждено по моему заявлению после выхода меня из СИЗО-1 Пензы.
Но после этого я не прекратил искать правду и бороться с теми, кто сфабриковал против меня уголовное дело.
Еще в конце зимы - начале весны 2010 года я обратился к оперативному сотруднику ОБЭП Ионову и рассказал накопившейся у меня материал на Андрея Машкова и сотрудников налоговой инспекции.
После выхода из СИЗО я вернулся к Ионову с желанием наказать Машкова и его банду, которая сфабриковала (давали ложные показания на следствии УФСБ по Пензенской области против меня) уголовное дело, по которому я был осужден.
Передав с весны по осень 2010 Ионову все материалы, которые были у меня, я также уговорил Елену Бондареву дать информацию и показания против банды Машковых.
В начале октября 2010 года я и Елена Бондарева написали заявление в ОПЭП с подробными пояснением о деяниях банды Машковых, которые под крышей местного УФСБ похищали сотни миллионов рублей из бюджета РФ, о взятках сотрудникам налоговой Ленинского района г. Пензы и областной налоговой инспекции по Пензенской области.
В конце 2010 года, ноябрь - декабрь мне и моим родителям начали поступать угрозы физической расправы, если я продолжу давать показания против банды Машковых и сотрудничавших с ними сотрудников налоговой инспекции. Следствие восприняло эти угрозы очень серьезно и поместили меня под программу защиты свидетелей.
Я переехал на съемную квартиру в Москву, а когда приезжал назад в Пензу для проведения следственных действий, меня везде сопровождали сотрудники подразделения по охране свидетелей с оружием.
С Пантюхиным меня познакомил Руслан Виноградов и Андрей Машков которые как я понял имели с ним дело задолго до знакомства со мной.
В частности, Машков, когда работал на заводе Коммаш (где арендовал офис Виноградов - там они и познакомились) создали преступную схему (как уже стало ясно потом) по возмещению НДС при фиктивном производстве пластиковых игрушек на линии пластавтоматов которые были на Сердобском Часовом Заводе, которые обанкротил Машков и которые потом продали Коммашу. А предприятие в собственности которого были пластавтоматы, было переведено в Ленинскую налоговую инспекцию, где работал Пантюхин, который получал взятки за фиктивное возмещение НДС из бюджета России. Однажды (время точно не помню, но это был 2006–2007 года) на фирму ООО “Волгагазпроект” пришла плановая налоговая проверка из Ленинской налоговой инспекции, инспектора отнимали у мамы много времени на рутинную проверку, и я подумал, что стоит обратиться к Олегу Пантюхину, заплатить взятку, но закончить проверку, которая отвлекает коллектив от работы. Андрей Машков сказал, что он и Руслан Виноградов находятся в дружеских отношениях с Олегом Пантюхиным. Я попросил Руслана и Андрея назначить встречу с ним. Мы встречались в ресторане, сейчас уже не помню в каком. Но выпив с ним, я его расположил к себе и попросил, чтобы они свернули эту проверку. Он взял с меня денег (около 30 000 рублей) и сказал, что даст приказ инспектору, проводившему проверку, все свернуть. Но сказал, что покажите ей какие-то мелкие нарушения ей, ибо она же не может прийти с проверки, ничего не найдя. В итоге на следующей неделе пришла инспекторша, сказала, что ей был приказ свернуть проверку и попросила нас дать ей какие-то мелкие нарушения. После чего она нам выписала штраф в 10–12 тыс. рублей и прекратила проверку.
После этого мы встречались с Олегом Пантюхиным несколько раз по разным поводам, в основном в ресторанах Засека или ресторане “Гостиницы для Вас”.
Однажды, это было весной 2008, по времени, как потом это оказалось, после возмещения из бюджета НДС в сумме 30 млн рублей фирмой ООО «АВТ» в обеденное время я случайно столкнулся с компанией, к которой приехал Пантюхин. Я только что подъехал к ресторану «Гостиницы для Вас» с женой на обед. Я только начал заходить в ресторан, как тут приехали несколько машин, в том числе, Тойота Ленд Крузер Пантюхина, я остановился поздороваться. Из машин вышли заместитель начальника УФСБ по Пензенской области Николай Антонов, Начальник Пензенской УФНС Александр Бирюков, заместитель начальника Пензенской УФНС по безопасности Юрий Калабин и Заместитель Губернатора Пензенской области Вячеслав Сатин.
Пантюхин прошел мимо меня и даже не поздоровался, в руках он нес несколько целлофановых пакетов, в них видны были крупные суммы наличных денег, Они были вполне хорошо мне видны, причем мы с ним столкнулись лоб в лоб. Сумма, по оценкам, была несколько миллионов наличными. После Пантюхин, Антонов, Калабин и Сатин уединились в ВИП-зале ресторана, а я сел с женой напротив входа в этот ВИП-зал напротив. После примерно часового обеда они вышли и каждый из них нес пакет с наличными, который им привез Пантюхин. Они прям на моих глазах вышли, сели в свои машины и разъехались.
На следующей встрече Пантюхин очень сильно извинялся, что со мной не поздоровался и пояснил, что для того, чтобы жить и получать НДС из бюджета, нужно платить долю Александру Бирюкову, Николаю Антонову и Кузьмичу. Также он сказал, что он такой эффективный начальник налоговой что ему предлагали на этой встрече должность первого заместителя начальника УФНС по Пензенской области. Но от сказал мне, что отказался, ибо у себя в Ленинской налоговой он сам себе хозяин, и доход там от НДС у него очень большой и что в областной не будет такого прямого доступа к деньгам. И в итоге он отказался.
В феврале-марте 2011 года дело, которое возбудили в следствии МВД по нашим заявлениям с Бондаревой Еленой, было передано в отдел по расследованию особо важных дел СКР по Пензенской области следователям Ивану Свечникову и Альберту Овчинникову. Они вызвали меня из Москвы и заявили, что у них очень сложно с доказательствами, и им надо, чтобы мы Еленой Бондаревой дали признательные показания, как будто мы были членами банды Машкова и были осведомлены как бы изнутри о всех его преступных намерениях, хотя ни я ни Елена Бондарева не были изначально осведомлены о том, что делала банда Машкова. Я изначально не согласился давать чистосердечное признание, но следователи СКР Свечников и Овчинников угрозами, что посадят меня в тюрьму заставили оклеветать себя. Как они уговаривали или угрожали Елене Бондаревой, я точно не знаю. Они пообещали нам, что с нами заключат досудебное соглашение, и мы отделаемся легким наказанием.
Сейчас я отказываюсь от показаний, которые я давал на следствии в части того, что я был осведомлен о незаконной деятельности банды Андрея Машкова и участвовал в возмещении НДС в составе организованной группы. Все показания, оговаривающие себя, я дал под угрозами и психологическим воздействием следователей СКР Свечникова и Овчинникова.
В ходе следствия я помогал следователям разбираться в хитросплетениях деятельности банды Машкова. В частности, я попросил их мне предоставить таблицу всех возмещений НДС по области за последнии несколько лет и вычислил несколько явно фиктивных возмещения на сумму более 250 млн рублей. В частности, крупное возмещение НДС было в Тепличном комбинате в Мокшане, которое выглядело подозрительно, так как там были равные крупные суммы денег, которые возмещались каждый квартал по 15 млн рублей. Я сообщил о подозрительных возмещениях следователю Свечникову, и тот обрадовался, побежал к начальнику СКР по Пензенской области Олегу Трошину. Через некоторое время вернулся и сказал, что оставил документы Трошину, и он сидит и думает. Через примерно час или полтора забегает как ошпаренный Олег Трошин с бумагами, которые ему относил Иван Свечников. В кабинете был я, Свечников и Овчинников. Трошин сказал Овчинникову - так, забудьте про эти возмещения, что в таблице подозрительных — это дело Кузьмича (Василия Бочкарева), и нам не стоит совать туда свой нос, а то его оторвут. После чего эта информация была положена на полку и про нее забыли.
В августе 2011 года оперативник УБЭП Ионов, с которым мы начинали это дело, сказал, что Антонов и Трошин договорились и дело начали спускать на тормозах, его (Ионова) под видом переаттестации отстранили от дела и и готовятся отпускать Пантюхина из СИЗО. Он сказал, что моей жизни угрожает реальная опасность, так как я смел попереть против ФСБ и Антонова. И что меня арестуют, и в СИЗО я повешусь или застрелят «при попытке побега». Антонов и Кузьмич создали огромную схему от рейдерским захватам собственности по всему Поволжью и возмещению миллионов НДС из бюджета, и раздавить человека, который у них под ногами мешается, им ничего не стоит.
Также в течении весны - лета 2010 года когда уголовное дело банды Машкова расследовалось в отделе по расследованию особо важных дел СКР по Пензенской области у меня состоялся доверительный разговор с оперативным сотрудником ОБЭП Ионовым на тему участия их бывшего сотрудника Михаила Нерусина в похищении денег с помощью возмещения НДС. Он сказал мне что ему очевидно, что Михаил Нерусин активный участник банды Машкова, получал долю с возмещения НДС и его брат был вовлечен в это дело. Но он получил указание от своего руководства не предоставлять следствию СКР материалы, подтверждающие участие Михаила Нерусина в этой преступной деятельности из корпоративной солидарности и так сказать чести мундира. Он просил меня и Елену Бондареву не упоминать в своих показаниях Михаила Нерусина. В итоге его отмазали и он не был привлечен к уголовной ответственности.
После этого, опасаясь за свою жизнь и здоровье, я уехал из страны на Северный Кипр. Помощь в переезде и получении документов мне оказывали сотрудники службы защиты свидетелей. Они для противодействия поиска меня стирали данные обо мне и моей жене во всех базах, в том числе пограничных, чтобы беспрепятственно я покинул территорию страны, так как, по их словам, (ну собственно, меня поэтому и взяли под охрану) существовала реальная опасность моей жизни и здоровья. После того, как сотрудники управления по защите свидетелей помогли мне официально выехать за пределы России, я поселился на Северном Кипре. На территории Северного Кипра я не скрывался и всегда был на связи, даже в моем Фейсбуке есть отметки, где и когда я находился и в каких городах жил. Также есть много фото и видео с геотегами, где я находился. Так что говорить о том, что я скрывался очень смешно, ибо я общался через Фейсбук и прочие средства связи, в том числе, с моим адвокатом Русланом Биланом. Найти меня не представлялось бы сложным. Да кроме всего, я много писал публичных статей, находясь на Северном Кипре.
После нахождения в течение трех лет на непризнанной территории Северного Кипра я решил приехать и сдаться властям любой цивилизованной страны, где я буду защищен от пыток и бесчеловечного обращения. 13 декабря 2014 года я улетел из Северного Кипра в Великобританию, где сразу же по прилету рассказал пограничникам о том, что я нахожусь в розыске ИНТЕРПОЛа и рассказал сотрудникам Хоум Офиса о сути предъявленных мне обвинений и претензий со стороны сотрудников ФСБ и СКР Пензенской области. После того, как они узнали, что я нахожусь в розыске ИНТЕРПОЛа, они меня сразу же поместили в тюрьму, точнее, в миграционную тюрьму для выдачи и экстрадиции. Через эту тюрьму осуществляют депортацию людей из Британии.
В тюрьме мне предоставили адвоката Наталью Бернс, и я подал заявление о предоставлении мне убежища в Великобритании. Через три недели в тюрьме я был помещен в лагерь беженцев. У меня были обязательство не менять место жительства и два раза в месяц ходить отмечаться в отделение Хоум Офиса. Я был помещен под домашний арест до момента предоставления мне убежища в ноябре 2019 года.
25 июля 2016 года я был арестован (когда пришел в отделение Хоум Офиса для ежемесячной регистрации) для экстрадиции по запросу России. Я был помещен на два дня в Лондонскую тюрьму, но был отпущен под залог в 10 000 фунтов, домашний арест (с ежедневным отмечанием в полицейском участке г. Суонси, где я живу), и на ногу мне надели электронный браслет для отслеживания моего положения. Браслет я носил и регистрировался в полиции до 18 декабря 2018 года, когда Хай Корт отказал в моей экстрадиции."
Алексей Игоревич Шматко (14.10.2021)
